A wheel without a spoke rolls
Колесо без спицы катится
Уральский театр Ora стремится стать первым в России репертуарным театром, в котором играют инвалиды.
Увертюра
Ora – небольшой екатеринбургский театр. Он стал известен в 2016 году: его первый спектакль «Цирк Принтинпрам имени Даниила Хармса» вошёл в лонг-лист «Золотой маски» в номинации «Эксперимент». Это саркастичное и грустное действо по мотивам биографии и творчества замечательного русского поэта. «Сироп» в театре никогда не ставили и в последующие годы: абсурдизм, постапокалипсис, трагические фантасмагории о войне, леденящий постдок об убийстве царской семьи – вот что делает Ora.
В Ora играют инвалиды. Костяк труппы – артисты с расстройствами опорно-двигательного аппарата: ДЦП, рассеянный склероз, последствия тяжёлых травм. Поэтому полное название Ora – инклюзивный театр-студия. Но заострять внимание на этом обстоятельстве здесь не любят. На наших спектаклях, говорят в театре, зритель аплодирует артистам, а не инвалидам.
На репетиции в театре Ora
Фото: Соня Черных
Формально Ora – непрофессиональный коллектив: театральное образование есть только у худрука и режиссёра Ларисы Абашевой. Но это только пока. Ora мечтает стать полноценным стационарным репертуарным театром.
Эпизод 1. «Фонд. Начало»
Яна Колмогорова – директор этого молодого театра. Родом Яна не из художественной среды: она много лет проработала в правительстве Свердловской области.
– У нас в правительстве был внешний советник – Ольга Китаева. Она сама инвалид, у неё нет одной ноги. Это реализовавшаяся дама, у неё свой успешный бизнес. Она меня всё звала: приходи поволонтёрить, я набираю потихоньку группу инвалидов при министерстве социальной политики, чтобы просто вытащить их из-за компьютеров, – рассказывает Яна.
Но «поволонтёрить» она так и не пришла – нырнула в новое дело с головой.
Сначала думали создать НКО, чтобы подавать заявки на субсидии. «Но вдруг один мой хороший друг говорит, что “Уральские пельмени” ищут фонд, – может, пообщаетесь? Мы встретились с Андреем Рожковым – он очень хотел заниматься трудными подростками. Но это отдельная и очень сложная тема, за неё вот так сразу не взяться. И мы убедили его начать с инвалидов», – продолжает Яна.
©octagon.media, 2020
Фонд «Верба» появился в августе 2015 года. Его учредили трое: шоумен Андрей Рожков, бизнес-леди Ольга Китаева и бывшая чиновница Яна Колмогорова.
Интерлюдия. «Не надо жалости»
– Существует медицинская модель восприятия инвалидности: инвалид – это жертва, он может только потреблять блага, о нём нужно хорошенько заботиться, поэтому его нужно держать в отдельном огороженном саду, а мы будем жить во внешнем мире как «нормальные люди», – рассказывает Елена Возмищева, куратор инклюзивных программ Ельцин Центра и руководитель театра #ЗАживое. – А есть социальная модель: общество должно создать такие условия, чтобы люди с ограниченными возможностями здоровья могли максимально реализовать свои права. То есть если ты не сделал пандус, без которого колясочник не попадёт на этаж, значит, ты ущемляешь его права. Мы в России очень долго были заложниками медицинской модели.
Одной из первых за ребрендинг социальных проблем взялась Чулпан Хаматова и фонд «Подари жизнь». А потом – Наталья Водянова и фонд «Обнажённые сердца». Потом – Авдотья Смирнова (фонд «Выход»). Последняя волна – центр «Антон тут рядом» Любови Паркус и Зои Смирновой и Митя Алешковский (фонд «Нужна помощь» и портал «Такие дела»).
– Сейчас у нас бум – пятилетка в четыре года. Мы очень гоним. Инклюзия даже становится модной: инклюзивность всячески выпячивается и подчёркивается, – отмечает Елена Возмищева. – Но главное – это ушло из низовой, маргинальной сферы в рынок и мейнстрим. Алешковский проповедует, что фонд должен быть конкурентоспособной структурой. Там должны быть крутые пиарщики, крутые эсэмэмщики, крутые видеографы. И мы идём к этому. Раньше как было: картинка плачущего ребёнка в метро и подпись: «Помогите Пете»… Всё работало только через жалость. Сейчас же мы показываем, что этим людям можно не только помогать, с ними можно взаимодействовать – и это не про жалость, это круто для всех.
Эпизод 2. «Кружок»
Терапевтический эффект от театральных занятий известен: снимается спастика, улучшаются речь и двигательная моторика, уходит общая ограниченность.
На репетиции в театре Ora
Фото: Соня Черных
Полезно и зрителю: «Театр в первую очередь – это встреча, акт коммуникации. С этой точки зрения инклюзивный театр – идеальная ситуация встречи общества и людей с ограниченными возможностями здоровья. Потому что, с одной стороны, есть эмпатия, герой может вызвать у тебя сопереживание, плюс ты знакомишься с артистом. С другой стороны, ты в зале, то есть в безопасности, и ты не боишься, так как не вступаешь в прямой контакт с “другим”», – объясняет Елена Возмищева.
Театральный кружок Ольга Китаева собрала при министерстве соцполитики ещё до регистрации фонда «Верба». Сложнее всего было найти режиссёра: соглашались, проводили несколько репетиций, ставили пару сценок и уходили – как правило, сославшись на занятость.
А потом фонд придумал сделать фестиваль инклюзивных театров. Фестиваль предполагал конкурс, требовалось жюри. «Звали всех, до кого могли дотянуться. Вроде укомплектовали. Но буквально за два дня до открытия кто-то из членов жюри отказался, и одно место освободилось. Нужно срочно кого-то позвать. И вот мне говорят, что ещё есть у нас в городе такой театр “Шарманка”, он очень своеобразный, тусовочный. А руководит им Лариса Абашева. Она вообще-то отзывчивая, но, дескать, это совсем не такой человек, как вы в “Вербе” любите… Короче говоря, мы созвонились, и Лариса пришла» – говорит Елена.
– Пришла и увидела какое-то убожество, да ещё и была вынуждена смотреть на него целый день. Там был кромешный ужас! Я им потом так и сказала со сцены: «То, что вы делаете, к театру никакого отношения не имеет, поэтому совершенно непонятно, как определять победителей. Но в плане энтузиазма вы, конечно, молодцы», – вот какой была первая реакция Ларисы Абашевой.
На репетиции в театре Ora
Фото: Соня Черных
Но жизнь иронична: из «Вербы» накануне ушёл очередной режиссёр, и учредительницы попросили Ларису хотя бы взглянуть на их кружок. Может, пару занятий провести, пока не найдётся другой педагог. Отзывчивая Абашева согласилась.
Эпизод 3. «Темпоритм»
Не стало никакого кружка – Абашева принялась делать театр. Она сказала: «Мне не важно, есть ли у вас ноги и руки, мне важно, что у вас в голове и в сердце, я буду относиться к вам как к обычным артистам». Оказалось, это очень тяжело.
– Инвалиды привыкли, что общество смотрит на них с жалостью. Типа они – жертвы, значит, им все всё должны, и бесплатно. Вынь да положь. И вот они пришли на репетицию и сидят: развлекайте нас. А Лариса начала с ними работать, как она это делает со своим театром. «Плохо! Очень плохо! Ещё раз! Переделывай! Снова переделывай! Ещё! Ещё! Быстрее! Темп держи!» – крики, мат и сапогом по сцене. Ребята такого отношения, конечно, не ожидали. Все рыдали – а я их успокаивала, играла роль хорошего полицейского, – говорит Яна Колмогорова.
Сначала инклюзивный театр при фонде «Верба» назывался «Жизнь». Ларисе Абашевой название не нравилось, но сильно менять имя уже не хотелось. Она нашла красивое слово «оra», имеющее то же значение на языке новозеландских индейцев маори. Выяснилось, что по-итальянски ora значит «час». «Ora – жизнь за час» – вот и родился девиз для театра.
Да что ребята. Многих на занятия привозили родители. Те были просто шокированы: «Как вы смеете так орать на наших детей?!» И родителей перестали пускать на репетиции.
Думаете, Абашевой было легко? «Я по три дня пластом лежала после первых репетиций. Они же энергетические вампиры, кровопийцы. Вбухиваешь в них силы, вбухиваешь – а отдачи никакой! Плюс постоянно бесит эта их дырявая память, этот вечный расфокус внимания. Три раза я хотела уходить, но каждый раз они меня возвращали», – признаётся она.
Эпизод 4. «Любовь и кайф»
Наконец первая премьера – «Цирк Принтинпрам имени Даниила Хармса». Май 2016-го. В роли поэта Андрей Рожков, это его первая драматическая роль. Для большинства выступающих их роль вообще первая.
После спектакля одна женщина сказала постановщикам: «Я сегодня, когда увидела своего ребёнка на сцене, его впервые по-настоящему полюбила».
– Ох, сколько они на первых репетициях ругались, конфликтовали... Но как только увидели премьеру «Цирка» – подошли и в ноги Ларисе упали. Делайте, говорят, с ними что хотите: материте их, бейте, пинайте, орите на них, но если будет такой результат, мы всё вытерпим! – делится Яна Колмогорова.
– Когда мы выпустили «Цирк», я поняла, что они наконец начали меняться, стали отдавать энергию. Отдавать себя. И кайфовать от этого. Это самое главное – чтобы им это нравилось, чтобы работа не просто забирала силу, но чтобы они умели дарить себя, заряжаться от этого. Актёр – это же особая профессия. Если ты не получаешь удовольствия от того, что ты на сцене, то уходи, – говорит Лариса Абашева.
Интерлюдия. «Сказок не будет»
– Чтобы ставить для инвалидов спектакли, нужно очень чётко подбирать материал. Я точно знаю, что сказки для детей с Ora я ставить не буду. Да и за Чехова мы вряд ли возьмёмся. А вот Хармс и его абсурд идеально подошёл для нас. «Зверь» Гиндина и Синакевича тоже идеален для артистов-инвалидов. Это постапокалипсис: люди-уродцы бредут по пустыне, ищут способы продолжения рода, ищут человека, – продолжает Лариса.
«Бородино. Наброски людей» Лариса Абашева написала сама. Его «Шарманка» и Ora играют вместе.
– После «Бородино» к нам не раз подходили и возмущались, как это мы посмели заставить колясочников на руках ползать по сцене? Мол, это свинство, и ни в коем случае нельзя так делать! Но ведь в «Бородино» они играют изувеченных, израненных солдат. Извините, в боях солдаты теряют ноги, и не только ноги. И что, они, по-вашему, сразу во время сражения должны на коляску пересаживаться? – негодует Яна Колмогорова.
На репетиции в театре Ora
Фото: Соня Черных
Приходится признавать, что зритель ещё не до конца готов.
– Многие люди не хотят ходить на инклюзивные спектакли, потому что боятся приступа жалости, который их охватит, когда они будут смотреть на бедного мальчика с отсохшими ножками. А если они всё же идут, но сохраняют такую установку, то так и будет, и они никак не заметят, что этот «бедный мальчик» – офигенный актёр. Поэтому мы теряем очень много зрителей. И это мы должны победить. Люди должны пересилить своё стереотипное восприятие. Мы очень хотим, чтобы к Ora относились как к обычному театру, – признаётся Лариса Абашева.
Эпизод 5 (неоконченный). «Дом»
Пути фонда «Верба» и театра в 2017 году разошлись. Артистов из Ora взяла под крыло «Шарманка», с тех пор это театры-побратимы. Яна Колмогорова стала директором инклюзивной труппы.
Осенью 2018 года Ora выиграла в конкурсе Общественной палаты РФ «Мой проект – моей стране». 2 ноября – награждение. Вслед за Владимиром Путиным и Валерием Фадеевым Лариса Абашева поднялась на сцену и произнесла: «Театр – это жертвенный путь. Недавно от нас отказался фонд. И теперь мой маленький нищий театр «Шарманка» тащит на себе ещё один маленький нищий театр – Ora. Я прошу помощи у всех вас: напишите нам, пожалуйста, письма поддержки, протекционистские письма, шлите их нам на почту, а я соберу их и отнесу в Минкульт. И тогда, может быть, нам дадут дом – большой дом для двух бездомных театров».
Работать системно без своей площадки невозможно. «Сегодня мы играем в “Эверджазе”, через месяц – в ДК Верх-Исетского завода, а где потом – вообще не знаем. Даже афиши заранее не расклеишь», – сетует Яна Колмогорова. Лариса Абашева добавляет: «Мы играем на хороших площадках, но так как денег у нас нет, то под представления нам дают некоммерческое время – в основном, понедельники. Зрителю это неудобно».
Есть хороший дом на примете – Тургенева, 20, выстроенный в начале ХХ века деревянный резной особняк, памятник истории и культуры. С 2016 года здание пустует. Требуется серьёзная реновация, это 24 миллиона рублей. Где их взять?
Лариса Абашева
Фото: Соня Черных
– Ещё год мы просуществуем при министерстве социальной политики: там часть нашего реквизита, там мы можем каждый вечер репетировать. Дать зал – огромная помощь со стороны министерства. Но у них запланирован ремонт, и скоро нам придётся освободить помещение. А на ремонт Тургенева, 20, обещанные средства из областного бюджета нам так и не выделили. И как мы будем дальше – не знаю, – вздыхает Яна.
Никто не знает. Но все надеются, что ответ отыщется. А зная, через что уже прошлось пройти всем эти людям, уверяю – отступать они не намерены.
